Мечта о прочном мире:

Ломоносов не был пацифистом, не отрицал в принципе войны, а даже признавал ее неизбежность и некоторые полезные свойства. В «Надписи на день Тезеимитства» 1753 г. посвященной Елизавете, сравнивает брань со свойствами зимы: она не способствует распространению инфекционных заболеваний по ветру, с пожарами легче справиться. Опыт из реальной жизни создает поэтический образ, через который раскрывает отношение к войне. Человечество в целом останавливает страшный процесс (был разбит фашизм). «Счастлива брань оканчивающиеся победой», т.е. когда война носит характер очищения. Но в конце Ломоносов говорит, что полезность войны ничто по сравнению с миром: «Толь счастливы места, где дом имеет мир».

Поэзия Ломоносова в значительной мере отвечала чаяниям и интересам народа. Сквозь все румяна и позолоту барокко мощно пробивалась идеология ге­ниального плебея. Ломоносов говорит с русскими людьми от имени их родины. Он возлагает свои на­дежды прежде всего на тех, кого ожидает отечество «от недр своих», то есть из самых глубин народа. Его пламенное слово обращено к русскому юношест­ву, сынам простого народа:

О вы, которых ожидает 
Отечество от недр своих, 
И видеть таковых желает, 

Ломоносов понимает, что русские просторы, пло­дородные земли и изобилующие всякими богатствами недра привлекают к себе жадные взоры соседних и даже весьма отдаленных хищников. Россия должна не только давать отпор тем, кто выступает против нее с оружием, но и внимательно следить за теми, кто за­мышляет и готовит нападение; «надзирать», как гово­рит Ломоносов, «мыслями воюющих». Россия должна быть начеку, чтобы охранять свой мирный труд и безопасность. «Искусный мореплаватель не токмо в страшное волнение и бурю, но и во время кротчайшия тишины бодрствует, укрепляет орудия, готовит парусы, наблюдает звезды, примечает перемены воз­духа, смотрит на восстающие тучи, исчисляет рас­стояние от берегов, мерит глубину моря, и от потаен­ных водою камней блюдется».

И горе тем коварным и озлобленным завистникам, которые дерзнут напасть на миролюбивый и велико­душный русский народ! Его справедливый гнев будет ужасен и сумеет покарать врага, «и хотя он простран­ными морями, великими реками, или превысокими горами от нас покрыт и огражден будет; однако по­чувствовав свое наказание помыслит, что иссякло мо­ре, прекратили течение реки, и горы опустившись в ровные поля претворились, помыслит, что не флот Российский, но целая Россия к брегам его пристала».

Из всего, что мы привели выше, можно сделать вывод о том, что Ломоносов смотрит на войну несколько под иным углом зрения, чем скажем Лев Толстой, точнее потомки стали относиться к проблемам взаимоотношений «мира» (здесь Толстой имел ввиду под словом «мир» людское сообщество, а не антоним слову «война») людей несколько иначе. Ломоносов восхваляет победы России, он не ставит нравственных оценок самой войне, всему что с нею связано. В своих одах он выступает как державник, вынося за скобки те нравственные проблемы, которые окажутся в центре внимания его литературных потомков. Лев Толстой, при всем его безусловном неприятии того зла, что несет в себе война, считал вполне законным и необходимым «дубине народного гнева» проломить череп чужеземца, если к тому понудят.

И если Ломоносов явно симпатизирует «дубине», то нравственная сторона как бы оказывается за «вынесенной за скобки» его хвалебных од. Но ода, это особый жанр и требовать разоблачения, здесь, по крайней мере, не верно. Можно лишь добавить, что на самом деле, и Ломоносов относился к проблемам «войны и мира» все же сходным образом с Львом Толстым - это универсальный подход к подобным вещам христианина, которым он, безусловно был. Ломоносов благословляет только одну благород­ную войну - священную защиту отечества от напа­дения. Война ради войны, завоевательная политика, война как метод ему ненавистна. Он отвергает такую войну и считает ее недостойной человечества, воскли­цая в своей поэме «Петр Великий»:

О, смертные, на что вы смертию спешите? 
Что прежде времени вы друг друга губите? 
Или ко гробу нет кроме войны путей?

Ломоносов говорит о достоинства Петра I, о его героических чертах, но предлагает задуматься монарху: разве больших успехов он достиг войной?

Завоевательные войны осуждаются в трагедии «Тамира и Селим». Ломоносов испытывает восторженное чувство по поводу «перунов», которые сотрясли «гордый Берлин», однако и здесь говорит, что русские обнажили свой меч в интересах мира, чтобы «войнами укротить войны». Война, раскрывшая «смертну хлябь», когда головы людей валятся, «как листы», война с «окровавленными руками» и «гибельным стоном» противна природе:

В войну кипит с землею кровь,
И суша с морем негодует;
Владеет в миры дни любовь,
И вся натура торжествует… 

Ломоносов употребляет сравнения, эпитеты, создается метафорический образ битвы: «уже чрез 5 часов горела брань сурова», «едва давала солнца луч» - олицетворение, «тряслась земля багрова» - метафора, высокий штиль: краткое причастие в роли определения, «стрелы гуще туч дождя» - сравнения. «Различный вид смертей там представляло око», «различным образом повержены тела». Создается зримая картина. Ломоносов художник, мастер и поэт.

Еще более определенно обозначает свою нравственно-христианскую позицию Ломоносов в «Письме о пользе Стекла». Здесь Ломоносов с него­дованием говорит о зверствах и хищничестве евро­пейцев, которые в погоне за золотом истребляли цвет­ные народы Америки:

Им оны времена не будут в век забвенны, 
Как пали их отцы для злата побиенны. 
О, коль ужасно зло! на то ли человек 
В незнаемых морях имел опасный бег, 
На то ли разрушив естественны пределы, 
На утлом дереве обшел кругом свет целый, 
За тем ли он сошел на красны берега, 
Чтоб там себя явить свирепого врага? 
По тягостном труде снесенном на пучине, 
Где предал он себя на произвол судьбине, 
Едва на твердый путь от бурь избыть успел. 
Военной бурей он внезапно зашумел.

Он говорит о страшной участи порабощенных ту­земцев, которых американские колонизаторы, «сви­репствуя в средину гонят гор, драгой металл изрыть из преглубоких нор».

Эти стихи Ломоносова перекли­каются с гневными словами А. Н. Радищева, заклей­мившего рабовладельческую Америку, выросшую на крови и угнетении негров и индейцев: «И мы страну опустошения назовем блаженною для того, что поля ее не поросли тернием и нивы их изо­билуют произращениями разновидными. Назовем блаженною страною, где сто гордых граждан утопает в роскоши, а тысячи не имеют надеж­ного пропитания, ни укрытия от зноя. О дабы опустети паки обильным сим странам».

И если мы уж заговорили об этом, то нельзя не отметить, что потомки тех, кто безжалостно эксплуатировал чернокожих рабов, кто безжалостно вырезал коренное население сейчас ведут то «ковровые» бомбометания, то посыпают урановым порошком жителей центральной Европы и фарисейски учат всех как надо жить. За двести лет можно создать великолепные технологии и изобретения, можно создать великолепную экономическую модель, сложнее создать нравственные традиции, это создается многими поколениями таких как Михайло Ломоносов, как Пушкин и Державин. Когда индейцы спокойно охотились в своих девственных лесах, в Косово стояли храмы, которые, изгнав потомков тех, кто их строил, взрывают под патронажем шустрых «цивилизованных» ребят, которые всегда готовы всех и везде учить, как это делали их отцы и деды. Мощь России должна лишь обеспечить ее мир­ное развитие. Ломоносов гордится ратными подвигами своего народа и часто приводит «примеры храб­рости российской», но выше всего он ставит мирное преуспеяние и спокойный труд:

Царей и царств земных отрада, 
Возлюбленная тишина, 
Блаженство сел, градов ограда, 
Коль ты полезна и красна!
(Ода 1747 года)

Ломоносов мечтает о прочном мире, когда мож­но будет, наконец, перековать мечи на орала (сошни­ки), а «серный прах» (порох) употреблять только для веселых фейерверков. В оде 1742 года Ломоносов об­ращается к войне, которая «в угрюмых кроется лесах» у шведских берегов. Ломоносов сурово предлагает войне перестать «прекрасный век мрачить» и выра­жает твердую уверенность в том, что могуществен­ная Россия сумеет обуздать ее ярость, сломает все ее «махины грозны», сотрет «пространны стены» кре­постей, обеспечит такое время, когда «пребудут все поля безбедны» и «на месте брани и раздора цветы свои рассыплет Флора».

Мир нужен прежде всего народу-труженику, оли­цетворяемому в образе возделывающего свою ниву «ратая». В оде 1748 года Ломоносов желает своему народу благоденствия в мире и труде:

Весна да рассмеется нежно, 
И ратай в нивах безмятежно 
Сторичный плод да соберет...

Это отражало народное понимание войны и мира, а не взгляды правящей дворянской верхушки.

Грядущая Россия, которую видит перед собой Ломоносов, гигантские очертания которой он набра­сывает в своих одах, - это просвещенная, устроенная на началах науки страна, где моря соединены река­ми и каналами, осушены болота, прилежно разра­батываются недра, где творят чудеса механика и химия, а земледелец справляется о наблюдениях метеорологов. Это страна технического прогресса и промышленного развития. Ломоносов славит созидательный труд, озаренный научным знанием. Целое ал­легорическое шествие наук проходит в оде 1750 года. Он представляет пользу, величие, значение каждой отрасли знания, указывает на стоящие перед ними неотложные просветительные задачи. Он обращается с призывом к механике:

Наполни воды кораблями, 
Моря соедини реками, 
И рвами блата иссуши, 
Военны облегчи громады. 
Петром основанные грады 
Под скиптром дщери соверши.

К химии:

В земное недро ты, Химия, 
Проникни взора остротой, 
И что содержит в нем Россия, 
Драги сокровища открой.

К метеорологии:

Наука легких метеоров, 
Премены неба предвещай, 
И бурный шум воздушных споров 
Чрез верны знаки предъявляй:
Чтоб ратай мог избрати время,
Когда земли поверить семя,
	            И дать, когда покой браздам,
И чтобы не боясь погоды,
	           С богатством дальни шли народы
К Елисаветиным брегам.

К географии:

	            Российского пространства света
Собрав на малы чертежи, 
И грады оною спасенны 
И села ею же блаженны, География, покажи.

Вот так вот - начали о том, что и как писал Ломоносов о войне, а закончили - «программой мира», и это логично - проблемы войны и мира неразрывны, такова диалектика.